Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях

Царь с царицею простился, 
В путь-дорогу снарядился, 
И царица у окна 
Села ждать его одна. 
Ждет-пождет с утра до ночи, 
Смотрит в поле, инда очи 
Разболелись глядючи 
С белой зори до ночи; 
Не видать милого друга! 
Только видит: вьется вьюга, 
Снег валится на поля, 
Вся белешенька земля. 
Девять месяцев проходит, 
С поля глаз она не сводит. 
Вот в сочельник в самый, в ночь 
Бог дает царице дочь. 
Рано утром гость желанный, 
День и ночь так долго жданный, 
Издалеча наконец 
Воротился царь-отец. 
На него она взглянула, 
Тяжелешенько вздохнула, 
Восхищенья не снесла, 
И к обедне умерла. 
 
Долго царь был неутешен, 
Но как быть? и он был грешен; 
Год прошел как сон пустой, 
Царь женился на другой. 
Правду молвить, молодица 
Уж и впрямь была царица: 
Высока, стройна, бела, 
И умом и всем взяла; 
Но зато горда, ломлива, 
Своенравна и ревнива. 
Ей в приданое дано 
Было зеркальце одно; 
Свойство зеркальце имело: 
Говорить оно умело. 
С ним одним она была 
Добродушна, весела, 
С ним приветливо шутила 
И, красуясь, говорила: 
"Свет мой, зеркальце! скажи 
Да всю правду доложи: 
Я ль на свете всех милее, 
Всех румяней и белее?" 
И ей зеркальце в ответ: 
"Ты, конечно, спору нет; 
Ты, царица, всех милее, 
Всех румяней и белее". 
И царица хохотать, 
И плечами пожимать, 
И подмигивать глазами, 
И прищелкивать перстами, 
И вертеться подбочась, 
Гордо в зеркальце глядясь. 
 
Но царевна молодая, 
Тихомолком расцветая, 
Между тем росла, росла, 
Поднялась - и расцвела, 
Белолица, черноброва, 
Нраву кроткого такого. 
И жених сыскался ей, 
Королевич Елисей. 
Сват приехал, царь дал слово, 
А приданое готово: 
Семь торговых городов 
Да сто сорок теремов. 
 
На девичник собираясь, 
Вот царица, наряжаясь 
Перед зеркальцем своим, 
Перемолвилася с ним: 
"Я ль, скажи мне, всех милее, 
Всех румяней и белее?" 
Что же зеркальце в ответ? 
"Ты прекрасна, спору нет; 
Но царевна всех милее, 
Всех румяней и белее". 
Как царица отпрыгнет, 
Да как ручку замахнет, 
Да по зеркальцу как хлопнет, 
Каблучком-то как притопнет!.. 
"Ах ты, мерзкое стекло! 
Это врешь ты мне на зло. 
Как тягаться ей со мною? 
Я в ней дурь-то успокою. 
Вишь какая подросла! 
И не диво, что бела: 
Мать брюхатая сидела 
Да на снег лишь и глядела! 
Но скажи: как можно ей 
Быть во всем меня милей? 
Признавайся: всех я краше. 
Обойди все царство наше, 
Хоть весь мир; мне ровной нет. 
Так ли?" Зеркальце в ответ: 
"А царевна все ж милее, 
Все ж румяней и белее". 
Делать нечего. Она, 
Черной зависти полна, 
Бросив зеркальце под лавку, 
Позвала к себе Чернавку 
И наказывает ей, 
Сенной девушке своей, 
Весть царевну в глушь лесную 
И, связав ее, живую 
Под сосной оставить там 
На съедение волкам. 
 
Черт ли сладит с бабой гневной? 
Спорить нечего. С царевной 
Вот Чернавка в лес пошла 
И в такую даль свела, 
Что царевна догадалась, 
И до смерти испугалась, 
И взмолилась: "Жизнь моя! 
В чем, скажи, виновна я? 
Не губи меня, девица! 
А как буду я царица, 
Я пожалую тебя". 
Та, в душе ее любя, 
Не убила, не связала, 
Отпустила и сказала: 
"Не кручинься, бог с тобой". 
А сама пришла домой. 
"Что? - сказала ей царица, - 
Где красавица девица?" 
- Там, в лесу, стоит одна, - 
Отвечает ей она. - 
Крепко связаны ей локти; 
Попадется зверю в когти, 
Меньше будет ей терпеть, 
Легче будет умереть. 
 
И молва трезвонить стала: 
Дочка царская пропала! 
Тужит бедный царь по ней. 
Королевич Елисей, 
Помолясь усердно богу, 
Отправляется в дорогу 
За красавицей душой, 
За невестой молодой. 
 
Но невеста молодая, 
До зари в лесу блуждая, 
Между тем все шла да шла 
И на терем набрела. 
Ей на встречу пес, залая, 
Прибежал и смолк, играя; 
В ворота вошла она, 
На подворье тишина. 
Пес бежит за ней, ласкаясь, 
А царевна, подбираясь, 
Поднялася на крыльцо 
И взялася за кольцо; 
Дверь тихонько отворилась, 
И царевна очутилась 
В светлой горнице; кругом 
Лавки, крытые ковром, 
Под святыми стол дубовый, 
Печь с лежанкой изразцовой. 
Видит девица, что тут 
Люди добрые живут; 
Знать, не будет ей обидно! 
Никого меж тем не видно. 
Дом царевна обошла, 
Все порядком убрала, 
Засветила богу свечку, 
Затопила жарко печку, 
На полати взобралась 
И тихонько улеглась. 
 
Час обеда приближался, 
Топот по двору раздался: 
Входят семь богатырей, 
Семь румяных усачей. 
Старший молвил: "Что за диво! 
Все так чисто и красиво. 
Кто-то терем прибирал 
Да хозяев поджидал. 
Кто же? Выдь и покажися, 
С нами честно подружися. 
Коль ты старый человек, 
Дядей будешь нам навек. 
Коли парень ты румяный, 
Братец будешь нам названый. 
Коль старушка, будь нам мать, 
Так и станем величать. 
Коли красная девица, 
Будь нам милая сестрица". 
 
И царевна к ним сошла, 
Честь хозяям отдала, 
В пояс низко поклонилась; 
Закрасневшись, извинилась, 
Что-де в гости к ним зашла, 
Хоть звана и не была. 
Вмиг по речи те спознали, 
Что царевну принимали; 
Усадили в уголок, 
Подносили пирожок; 
Рюмку полну наливали, 
На подносе подавали. 
От зеленого вина 
Отрекалася она; 
Пирожок лишь разломила, 
Да кусочек прикусила, 
И с дороги отдыхать 
Отпросилась на кровать. 
Отвели они девицу 
Вверх во светлую светлицу 
И оставили одну, 
Отходящую ко сну. 
 
День за днем идет, мелькая, 
А царевна молодая 
Все в лесу, не скучно ей 
У семи богатырей. 
Перед утренней зарею 
Братья дружною толпою 
Выезжают погулять, 
Серых уток пострелять, 
Руку правую потешить, 
Сорочина в поле спешить, 
Иль башку с широких плеч 
У татарина отсечь, 
Или вытравить из леса 
Пятигорского черкеса. 
А хозяюшкой она 
В терему меж тем одна 
Приберет и приготовит. 
Им она не прекословит, 
Не перечут ей они. 
Так идут за днями дни. 
 
Братья милую девицу 
Полюбили. К ней в светлицу 
Раз, лишь только рассвело, 
Всех их семеро вошло. 
Старший молвил ей: "Девица, 
Знаешь: всем ты нам сестрица, 
Всех нас семеро, тебя 
Все мы любим, за себя 
Взять тебя мы все бы ради, 
Да нельзя, так бога ради 
Помири нас как-нибудь: 
Одному женою будь, 
Прочим ласковой сестрою. 
Что ж качаешь головою? 
Аль отказываешь нам? 
Аль товар не по купцам?" 
 
"Ой вы, молодцы честные, 
Братцы вы мои родные, - 
Им царевна говорит, - 
Коли лгу, пусть бог велит 
Не сойти живой мне с места. 
Как мне быть? ведь я невеста. 
Для меня вы все равны, 
Все удалы, все умны, 
Всех я вас люблю сердечно; 
Но другому я навечно 
Отдана. Мне всех милей 
Королевич Елисей". 
 
Братья молча постояли 
Да в затылке почесали. 
"Спрос не грех. Прости ты нас, - 
Старший молвил поклонясь, - 
Коли так, не заикнуся 
Уж о том". - "Я не сержуся, - 
Тихо молвила она, - 
И отказ мой не вина". 
Женихи ей поклонились, 
Потихоньку удалились, 
И согласно все опять 
Стали жить да поживать. 
 
Между тем царица злая, 
Про царевну вспоминая, 
Не могла простить ее, 
А на зеркальце свое 
Долго дулась и сердилась; 
Наконец об нем хватилась 
И пошла за ним, и, сев 
Перед ним, забыла гнев, 
Красоваться снова стала 
И с улыбкою сказала: 
"Здравствуй, зеркальце! скажи 
Да всю правду доложи: 
Я ль на свете всех милее, 
Всех румяней и белее?" 
И ей зеркальце в ответ: 
"Ты прекрасна, спору нет; 
Но живет без всякой славы, 
Средь зеленыя дубравы, 
У семи богатырей 
Та, что все ж тебя милей". 
И царица налетела 
На Чернавку: "Как ты смела 
Обмануть меня? и в чем!.." 
Та призналася во всем: 
Так и так. Царица злая, 
Ей рогаткой угрожая, 
Положила иль не жить, 
Иль царевну погубить. 
 
Раз царевна молодая, 
Милых братьев поджидая, 
Пряла, сидя под окном. 
Вдруг сердито под крыльцом 
Пес залаял, и девица 
Видит: нищая черница 
Ходит по двору, клюкой 
Отгоняя пса. "Постой, 
Бабушка, постой немножко, - 
Ей кричит она в окошко, - 
Пригрожу сама я псу 
И кой-что тебе снесу". 
Отвечает ей черница: 
"Ох ты, дитятко девица! 
Пес проклятый одолел, 
Чуть до смерти не заел. 
Посмотри, как он хлопочет! 
Выдь ко мне". - Царевна хочет 
Выйти к ней и хлеб взяла, 
Но с крылечка лишь сошла, 
Пес ей под ноги - и лает, 
И к старухе не пускает; 
Лишь пойдет старуха к ней, 
Он, лесного зверя злей, 
На старуху. "Что за чудо? 
Видно, выспался он худо, - 
Ей царевна говорит: - 
На ж, лови!" - и хлеб летит. 
Старушонка хлеб поймала: 
"Благодарствую, - сказала. - 
Бог тебя благослови; 
Вот за то тебе, лови!" 
И к царевне наливное, 
Молодое, золотое, 
Прямо яблочко летит... 
Пес как прыгнет, завизжит... 
Но царевна в обе руки 
Хвать - поймала. "Ради скуки 
Кушай яблочко, мой свет. 
Благодарствуй за обед". 
Старушоночка сказала, 
Поклонилась и пропала... 
И с царевной на крыльцо 
Пес бежит и ей в лицо 
Жалко смотрит, грозно воет, 
Словно сердце песье ноет, 
Словно хочет ей сказать: 
Брось! - Она его ласкать, 
Треплет нежною рукою; 
"Что, Соколко, что с тобою? 
Ляг!" - и в комнату вошла, 
Дверь тихонько заперла, 
Под окно за пряжу села 
Ждать хозяев, а глядела 
Все на яблоко. Оно 
Соку спелого полно, 
Так свежо и так душисто, 
Так румяно-золотисто, 
Будто медом налилось! 
Видны семечки насквозь... 
Подождать она хотела 
До обеда; не стерпела, 
В руки яблочко взяла, 
К алым губкам поднесла, 
Потихоньку прокусила 
И кусочек проглотила... 
Вдруг она, моя душа, 
Пошатнулась не дыша, 
Белы руки опустила, 
Плод румяный уронила, 
Закатилися глаза, 
И она под образа 
Головой на лавку пала 
И тиха, недвижна стала... 
 
Братья в ту пору домой 
Возвращалися толпой 
С молодецкого разбоя. 
Им на встречу, грозно воя, 
Пес бежит и ко двору 
Путь им кажет. "Не к добру! - 
Братья молвили: - печали 
Не минуем". Прискакали, 
Входят, ахнули. Вбежав, 
Пес на яблоко стремглав 
С лаем кинулся, озлился, 
Проглотил его, свалился 
И издох. Напоено 
Было ядом, знать, оно. 
Перед мертвою царевной 
Братья в горести душевной 
Все поникли головой, 
И с молитвою святой 
С лавки подняли, одели, 
Хоронить ее хотели 
И раздумали. Она, 
Как под крылышком у сна, 
Так тиха, свежа лежала, 
Что лишь только не дышала. 
Ждали три дня, но она 
Не восстала ото сна. 
Сотворив обряд печальный, 
Вот они во гроб хрустальный 
Труп царевны молодой 
Положили - и толпой 
Понесли в пустую гору, 
И в полуночную пору 
Гроб ее к шести столбам 
На цепях чугунных там 
Осторожно привинтили 
И решеткой оградили; 
И, пред мертвою сестрой 
Сотворив поклон земной, 
Старший молвил: "Спи во гробе; 
Вдруг погасла, жертвой злобе, 
На земле твоя краса; 
Дух твой примут небеса. 
Нами ты была любима 
И для милого хранима - 
Не досталась никому, 
Только гробу одному". 
 
В тот же день царица злая, 
Доброй вести ожидая, 
Втайне зеркальце взяла 
И вопрос свой задала: 
"Я ль, скажи мне, всех милее, 
Всех румяней и белее?" 
И услышала в ответ: 
"Ты, царица, спору нет, 
Ты на свете всех милее, 
Всех румяней и белее". 
 
За невестою своей 
Королевич Елисей 
Между тем по свету скачет. 
Нет как нет! Он горько плачет, 
И кого ни спросит он, 
Всем вопрос его мудрен; 
Кто в глаза ему смеется, 
Кто скорее отвернется; 
К красну солнцу наконец 
Обратился молодец. 
"Свет наш солнышко! Ты ходишь 
Круглый год по небу, сводишь 
Зиму с теплою весной, 
Всех нас видишь под собой. 
Аль откажешь мне в ответе? 
Не видало ль где на свете 
Ты царевны молодой? 
Я жених ей". - "Свет ты мой, - 
Красно солнце отвечало, - 
Я царевны не видало. 
Знать ее в живых уж нет. 
Разве месяц, мой сосед, 
Где-нибудь ее да встретил 
Или след ее заметил". 
 
Темной ночки Елисей 
Дождался в тоске своей. 
Только месяц показался, 
Он за ним с мольбой погнался. 
"Месяц, месяц, мой дружок, 
Позолоченный рожок! 
Ты встаешь во тьме глубокой, 
Круглолицый, светлоокий, 
И, обычай твой любя, 
Звезды смотрят на тебя. 
Аль откажешь мне в ответе? 
Не видал ли где на свете 
Ты царевны молодой? 
Я жених ей". - "Братец мой, 
Отвечает месяц ясный, - 
Не видал я девы красной. 
На стороже я стою 
Только в очередь мою. 
Без меня царевна, видно, 
Пробежала". - "Как обидно!" - 
Королевич отвечал. 
Ясный месяц продолжал: 
"Погоди; об ней, быть может, 
Ветер знает. Он поможет. 
Ты к нему теперь ступай, 
Не печалься же, прощай". 
 
Елисей, не унывая, 
К ветру кинулся, взывая: 
"Ветер, ветер! Ты могуч, 
Ты гоняешь стаи туч, 
Ты волнуешь сине море, 
Всюду веешь на просторе, 
Не боишься никого, 
Кроме бога одного. 
Аль откажешь мне в ответе? 
Не видал ли где на свете 
Ты царевны молодой? 
Я жених ее". - "Постой, - 
Отвечает ветер буйный, - 
Там за речкой тихоструйной 
Есть высокая гора, 
В ней глубокая нора; 
В той норе, во тьме печальной, 
Гроб качается хрустальный 
На цепях между столбов. 
Не видать ничьих следов 
Вкруг того пустого места; 
В том гробу твоя невеста". 
 
Ветер дале побежал. 
Королевич зарыдал 
И пошел к пустому месту, 
На прекрасную невесту 
Посмотреть еще хоть раз. 
Вот идет; и поднялась 
Перед ним гора крутая; 
Вкруг нее страна пустая; 
Под горою темный вход. 
Он туда скорей идет. 
Перед ним, во мгле печальной, 
Гроб качается хрустальный, 
И в хрустальном гробе том 
Спит царевна вечным сном. 
И о гроб невесты милой 
Он ударился всей силой. 
Гроб разбился. Дева вдруг 
Ожила. Глядит вокруг 
Изумленными глазами, 
И, качаясь над цепями, 
Привздохнув, произнесла: 
"Как же долго я спала!" 
И встает она из гроба... 
Ах!.. и зарыдали оба. 
В руки он ее берет 
И на свет из тьмы несет, 
И, беседуя приятно, 
В путь пускаются обратно, 
И трубит уже молва: 
Дочка царская жива! 
 
Дома в ту пору без дела 
Злая мачеха сидела 
Перед зеркальцем своим 
И беседовала с ним. 
Говоря: "Я ль всех милее, 
Всех румяней и белее?" 
И услышала в ответ: 
"Ты прекрасна, слова нет, 
Но царевна все ж милее, 
Все румяней и белее". 
Злая мачеха, вскочив, 
Об пол зеркальце разбив, 
В двери прямо побежала 
И царевну повстречала. 
Тут ее тоска взяла, 
И царица умерла. 
Лишь ее похоронили, 
Свадьбу тотчас учинили, 
И с невестою своей 
Обвенчался Елисей; 
И никто с начала мира 
Не видал такого пира; 
Я там был, мед, пиво пил, 
Да усы лишь обмочил. 

(По изданию "Стихи и сказки", М.: Детская литература, 1976)